dead game.
Сердце стучало в такт шагам, его стук напоминал глухое, далекое звучание маятника старых часов в темной, покрытой пылью комнате. Иногда глубокий, отрывистый и чистый звук учащался одновременно со возрастанием скорости шага, а затем, при остановке, отбивал бешенную дробь, чей звук схож с топотом миллиарда ног, но топот такой слаженный и четкий, будто один азартно вальсировал, задавая такт остальным. Он кружился в танце, прислушиваясь к стуку сердца и улыбался, словно стыдясь собственной слабости. И все «они» улыбались. Как только Зверёк останавливался, дабы убедится, что по близости нет дичи, отзвук стука затихал, вальс, бессмысленный и дикий, прекращался, «они» с улыбкой на губах без слов клялись друг другу, что в следующий раз тишина сердцебиения не смутит их, что, конечно, очень опрометчиво. Стоит болотной птице неподалеку подать голос, как волнение снова захлестнет собачье тело, стук снова участится, яростно качая кровь, и снова возобновится хаос, царящий в душе охотника. Однако, сейчас ему чужды танцы и торжественное веселье, известное лишь «им», его взгляд прикован к пестрому оперению дичи. Внутренний маятник бешено барабанил, безмолвно оповещая хозяина о всепожирающем враге - волнение - однако, сейчас разум существа, что вежливо улыбается малому щенку в лагере, отключен, Зверёк слился с инстинктом охотника, с первозданным звериным голодом. 
Птица отчужденно смотрела куда-то вдаль, сквозь лохматые «лапы» сосен, сквозь лес и, наверное, ее сердце сейчас умеренно стучало, ибо нет причин для тревоги. Укол зависти пронзил, на первый взгляд, непроницаемую стену голода, охотник оскалился, все больше накручивая «их». Веселое и пышное торжество окончено, настало время дикости и животных инстинктов. Мускулы на лапах напряглись, на миг Зверёк даже подумал, что ему не избежать судорог, но к счастью все обошлось. Слегка дернулся кончик хвоста, сверкнули яркие глаза. Он готов.
Чувство незащищенности нахлынуло на пса в самый последний момент, момент прыжка. Он снова почувствовал себя щенком, собирающемся забраться под материнский бок, ибо там, за пределами детской, в большом мире его, щенка, что-то испугало, а мама рядом, она спасет... Только за место ожидаемой защиты он ощутил лишь холодное прикосновение сырости и твердость земли. Он промахнулся. И оказался в западне хвойного леса, коварного и малоизученного. Птица, насмешливо махнув хвостом, поднялась на двух своих крыльях и скрылась во мраке леса - он, не обращая внимания на царивший везде день, в сей местности не исчезал. «Они», испуганные провалом, тоже покинули Зверька, теперь компанию ему составляли лишь прогнившие корни, да камни, по воле злого рока нашедшие себе приют в этой мрачной яме. Пес после двух попыток выбраться наружу, оставил это бесполезное занятие, а страх невольно начал свою привычную рутину - пожирать разум. Прикусив нижнюю губу, Зверёк пожалел, что отправился в охотничий патруль в одиночку, ибо помощь соплеменников те так сильно ущемляет его гордость, как, например, если его спасителем окажется чужеземный воитель. Презрительно скривившись, он посмотрел наверх. Ждать, - думал он, - придется ждать. Неизвестно, сколько положено псу просидеть в этой западне, но встретить свою смерть в сырой и дурно пахнущей яме он не хотел. Страх рисовал перед взором Зверька картины, страшные и мерзкие: личинки-трупоеды пожирают его изнутри, выползают из уже пустых глазниц, питаются его мертвым мозгом и живут внутри головы. 
- На помощь! - вопреки собственным желаниям закричал воин, - Помогите!

Зверьку стоило лишь набраться мужества, отбросить в сторону все глупые предрассудки и на время забыть про гордость и, без сомнения, он бы не боялся просить помощи у посторонних, но в этом-то и заключалась главная проблема. Гордость - это то, что всецело принадлежало Зверьку, ибо даже собственное свободное время он вынужден отдавать клану. Именно гордость грызла его изнутри, только заслышав ответ на крики о помощи. Именно гордость сейчас царапалась и негодовала, унижая воина все больше, на миг тот даже пожалел, что предзнаменования, показанные страхом, не свершились наяву.
Вернувшись в реальное время, Зверек долго размышлял, отвечать ли на зов. Изначально, речь, очень знакомая, чертовски знакомая, оказалась ему длиннющей и опасной змеей, что жаждет его плоти, лишь спустя несколько минут она всплыла в его памяти, как голос Севера. Вожака. Это унизительно, жестоко и унизительно. А еще он размышлял, сто на этот счет думает сам Север. Насколько он знал своего вожака, тот являлся личность вполне ответственной и не менее добродушной и, казалось бы, чего бояться? Лицемерия? Он не привык считать себя знатоком лесных жителей, но за двадцать месяцев проживая на этой стервозной земле можно было выучить хотя бы самых основных, занимающих высокий пост на иерархической лестнице.
Верхняя губа немного приподнялась, на миг обнажив клыки, лишь на миг. Короткий, но многозначительный. Чувствовалась ненадежность, неуверенность в себе, даже в подушечках лап ощущались слабые колебания - дрожь Зверька. Затуманенный разум породил в душе новый страх: а спасет ли этот фрукт его самого? Конечно, это же его вожак, он обязан спасти своего соплеменника, может, Зверёк просто себя накручивает? Все ответы пришли в ту же секунду: против своей воли пёс жалобным воем ответил Северу, и слава всем богам Межреальности, его голос не звучал как щенячий писк. Северный воитель уже было подумал, что за все то время, что он повел в этой мерзкой яме, его бренным телом овладел какой-нибудь злобный и страшный дух, быть может даже хозяин этой пропасти. Удостоверится в том, что Зверёк до сих пор сохраняет обличие пса невозможно - поблизости ни одной самой затхлой лужицы. Отбросив все сомнения, воин напоролся на новый вопрос - что предпримет Север?

Черто-о-овски жарко, дьявол, как же жарко, - он часто-часто задышал, охлаждая внутренности, охлаждая разгоряченный там ад. Белая пелена, на миг покрывшая глаза, возбудило доселе успокоившееся чувство голода. И, словно после короткой амнезии, в голове Зверька начали всплывать картины, где он мерно шел по ночному лесу, вдыхая пастью хоть малейший запах дичи. Наваждение казалось сном, тем самым, после которого ты проснешься и постараешься вновь прокрутить подробности, они ведь такие странные, однако великолепные. Но, увы, масштаб изображение отнюдь не велик, псу позволили рассмотреть лишь момент падения, да и то не с лучшего ракурса. Позор, - задумчиво пробормотал господин никто, появившись как всегда в своем репертуаре - бесшумно и внезапно, в такие моменты воин сравнивал его с сытым тигром, просто захотевшим поиграть с несчастной антилопой. Господин то разжимал когти и давал жертве уйти, то снова ловил и возобновлял жестокую игру. Иногда он просто оставлял раненую «антилопу» одну, помирать от потери крови. Только она не
умирала, а неведомым образом реинкарнировалась, тем самым давая «тигру» понять, мол, я еще жива, ты можешь дальше меня истязать.
- Ублюдок, - недобро ухмыльнувшись, прошипел пёс, попытавшись опереться на правую лапу - та, ответив покалыванием, подогнулась, Зверёк в один миг очутился на холодной, сырой земле. Жар как рукой смыло, но голод не отступил. Он, вступив в сговор с господином никто, почти овладел его разумом, как вдруг...
- Зверёк? Где ты?
Действительно, а ты где? - ядовитая усмешка, никто появился из-за угла и, так сказать, мягко поприветствовал своего носителя. В висках ощущалась острая боль, словно в них в одно и то же время вкололи тысячу шприцов, - забываешься, Зверёк. По интонации господина нельзя было сказать о чем именно думает никто, однако он ясно слышал его голос, низкий и шипящий, словно сукин сын шепелявил. Наконец, пёс отвлекся, вспомнив о своем спасителе - Севере, тот, наверняка, уже продрог до костей. Подняв морду к небу, Зверёк не смог рассмотреть очертания своего вожака. Зато, там, снаружи, были деревья. Ему было откровенно стыдно; вековые сосны, большие, мрачные, они огромные, невероятно огромные. Трещины в коре, что покрывали их «тело», напоминали уродливые шрамы, зашитые смоляными «нитями». Или, это были зашитые ухмылки, великое множество ухмылок, брошенные в адрес горе-охотника, к стыду прибавился страх. Словно они следили за ним, укоряя в трусости и податливости. Ты одержим, - твердили они, как заклятие, - одержим. Словно проклинали, что с тех пор, как он попал в сею пропасть, его будут избегать, как зараженного чумой. А во всем виноват тот самый ублюдок, над образом которого так неподходяще задумался Зверёк. Он белый, с виду вполне приветливый. Некое дитё индиго. Или господин никто. У него много имен. Больше всего воителю нравился мистер Ход. Красивое имя, несложное, неброское и запоминается хорошо. Только вот, он забыл, когда же они познакомились...
- Север, - голос сиплый, словно вновь прозвучавший спустя много-много месяцев. Это даже больше походило на шёпот, Зверёк испугался, что вожак клана Снега может его не расслышать, пройти мимо, списав услышанный вой либо на свое воображение, либо на бессонницу, пёс не задумывался, от чего глава вышел из лагеря в столь поздний час, - спаси меня.

Отредактировано Зверёк (2013-09-28 13:32:38)

Было несколько вариантов развить события:

Первый - он может просто, по-английски, смыться куда подальше, ибо личность его, проклятого, так и не была установлена, а значит, угодить в западню мог любой. Он изначально так думал. Сейчас уже поздно, ибо в спасителе он давно узнал Севера. Тем более, не известно, кого еще нелёгкая принесёт в эту несчастливую для Зверька ночь. Лишние глаза и уши? Нужны ли они нам? - многозначительно прошипел голос. В одном из немногих моментов в своей довольно короткой жизни, пёс был согласен с мистером Ходом.
Нескладно получается.
Такой вариант Зверёк сразу отбросил.

Второй - от души поблагодарить вовремя подоспевшего вожака клана, изобразить виноватый вид, а потом свалить. Желательно побыстрее.

В любом случае пёс удалится, причем быстро и бесшумно.

Как и велел знакомый голос, Зверёк встал на задние лапы и внезапно скривился, ощутив острый укол в подушечках. Отдача падения, - философски подумал он, словно додумался и осознал самую невероятную вещь в этом мире. От такой мысли псу стало смешно. Вцепившись зубами в конец палки, северный воитель на всякий случай обхватил ее лапами, ожидая, когда спаситель потянет ее на себя. Было ужасно осознавать, что он, Зверёк, будет перед кем-то в долгу, тем более, перед своим вожаком. Или собакой. Если злая шутка еще не кончилась, то это будет именно собака.
А так непременно будет, - подумал горе-охотник.

офф: я - лентяй. да.